Сотрудничество ЕС и стран ВП 10 лет спустя: что впереди?
Приветствую, коллеги!
На этот раз двухдневная дискуссия будет по теме программы ВП на сегодняшний день, спустя 10 лет после ее запуска. Приглашенные на нашу конференцию эксперты представляют 4 из 6 стран участниц. Три из этих стран на данный момент имеют Соглашение об ассоциации с ЕС (Украина, Грузия и Молдова). Через пару месяцев (в ноябре) исполниться два года после подписания Всеобъемлющего и расширенного партнерского соглашения между ЕС и Арменией. Пока еще в процессе разработки соглашение по всеобъемлющему партнерству между ЕС и Азербайджаном, хотя некоторые официальные круги Азербайджана заявляли, что в мае будет подписано это соглашение. Совершенно другая ситуация с Беларусью. В течение прошедших 10 лет ЕС применил ряд ограничительных мер в отношении этой страны, а затем стал переговариваться по соглашениям о Партнерстве в сфере мобильности, Об упрощении визового режима и реадмиссии.
Хотя все страны Восточного партнерства формально объединены под этим названием и географически охватывают восточный периметр соседства с ЕС, но как показали события прошедших 10 лет, у почти каждой из них есть разные приоритеты в отношениях с ЕС, которые обусловлены политическими соображениями. И сотрудничество проходит в режиме двухсторонних отношений (ЕС-страна участница).
10 лет – это повод не только подвести итоги для всех сторон программы (включая и ЕС), но и анализировать будущее ВП с ее изначально анонсированной идеологией. Надеюсь, что с вашей помощью мы решим эту задачу и сможем коллективно создать и панорамную картину реалий программы как таковой, и представить эти реалии на примерах наших стран в более глубоком ракурсе.
Коллеги, прежде чем предложу вам первые вопросы для ваших выступлений, хочу проинформировать господ Арифа Маммадова и Геннадия Максака (как специалистов, которые участвуют в нашей работе впервые), и напомнить Ивлиана Хаиндраву и Бориса Навасардяна (как уже имеющих опыт участия в наших дискуссиях), что вы свободно можете реагировать и на выступления других участников, и даже по вопросам их стран, задавать дополнительные свои вопросы друг другу и т.д.
Повестка двух дней и первые вопросы
Уважаемые коллеги, в течение двух дней мы будем обсуждать итоги и перспективы участия наших стран в программе ВП по следующей схеме.
Сегодня – первый день – мы будем анализировать вопросы внутренних ресурсов ЕС и стран участниц, внутренних проблем, которые препятствуют или тормозят более успешное продвижение этой программы, вопросы, связанные с восприятием, популярностью программы в обществах наших стран.
Завтра –второй день – я бы хотела вам предложить комплекс вопросов, связанных с геополитической составляющей этой программы, которые так или иначе отражаются на программу и на сотрудничество с ЕС, а также вопрос воздействия процессов, происходящих внутри ЕС на политику этой организации в отношении наших стран.
ИТАК МОИ ПЕРВЫЕ ВОПРОСЫ
– (Тезисно) каковы главные итоги, уроки (в контексте + и -) 10-летней программы ВП для стран участниц и для ЕС.
– Оправданные ожидания и разочарования в странах участницахи и в ЕС.
Попрошу каждого из вас выступить по своей стране, но могут быть и сравнения с опытом других стран.
Добрый день, друзья!
Спасибо за предоставленную возможность поделиться своими соображениями о Восточном партнерстве. Надеюсь на плодотворную дискуссию.
Коротко отвечу на поставленные модератором вопросы.
Для Украины главными достижениями от прошедших 10 лет политики ВП можно с уверенностью назвать старт полного применения Соглашения об ассоциации Украины с ЕС, включая полную и всеобъемлющую зону свободной торговли, а также введение безвизового режима с ЕС. Можно назвать эти достижения и оправданными ожиданиями Украины.
Многосторонний формат не настолько интересен Украине в силу ее размера и амбиций. Преобладание двустороннего трека над многосторонним для Киева, служит возможным объяснением, почему Украина не стремиться проявить свои лидерские качества в регионе ВП.
Из разочарований, конечно же, на первом месте слабая артикуляция со стороны европейский институтов перспективы членства стран-партнеров, которые питают такие чаяния и проявляют особый интерес к сближению с ЕС.
Вторым большим разочарованием можно назвать слабый компонент безопасности в рамках политики ВП, что очень остро воспринималось и воспринимается на фоне агрессии Кремля в Украине.
Спасибо, Геннадий. Пока соберутся к нам другие участники (фактически трое из четырех находятся на данный момент в разных с Ереваном временных поясах), сразу хотела бы обратить внимание на вопрос двухсторонних и многосторонних треков в отношениях между ЕС и участницами, с одной стороны, и самими участницами, с другой. Изначально, у всех игроков ВП, включая и ЕС были разные планы максимумы в этой программе. Однако заявленные со стороны трех из шести стран на членство в конечном итоге в ЕС, как показали прошедшие годы, действительно не сформировали команду претендентов на членство внутри клуба стран ВП. В чем причина, на Ваш взгляд?
И здесь, как мне кажется, возникает другой вопрос, вопрос завышенных ожиданий, ибо спустя много лет и в силу прошедших процессов, можно с уверенностью усомниться, а была ли задача у ЕС возобновить этап расширения за счет стран с остро выраженными проблемами безопасности, не решенными конфликтами? Примите, пожалуйста это, как другой производный вопрос.
Надеюсь, что сегодня мы еще также представим уроки и разочарования, а также “хорошие новости” для ЕС после 10 лет.
Лауре Багдасарян
Относительно планов-максимумов стран-партнеров.
Украина тут, наверное, стоит обособленно. Дело в том, что на момент запуска ВП Украина уже активно вела переговоры о новом углубленном соглашении с ЕС на замену Соглашения о партнерстве и сотрудничестве от 1994 года. И формат политической ассоциации и экономической интеграции, заявленный целью ВП, был уже по факту скопирован и мультиплицирован с Украины и ее двустороннего переговорного процесса. Поэтому, изначально официальный Киев был крайне скептичен к новой инициативе и стремился всеми силами показать свой двусторонний трек как отдельно стоящий, вне политики ВП. Поэтому сложно тут говорить о восприятии перспектив Украины через призму участия в Восточном партнерстве.
Относительно претендентов.
Политика ВП действительно не имела ничего общего с расширением и нацеливалась Брюсселем на снятие напряжения и усилении демократических процессов в регионе Восточной Европы и Южного Кавказа. На всем протяжении существования ВП Евросоюз сопротивлялся формированию сколько-нибудь внятного понимания как принцип “больше за больше” может привести к новому этапу в отношениях партнеров с интеграционными аспирациями. Ну и, конечно, смены политических элит в странах партнерах (где это было возможно), временами в значительной степени влияли на прогресс в интеграции, ровно, как и на уровень декларируемых политических амбиций членства. Хотя, справедливости ради стоит отметить, что Украина, Грузия и Молдова старались использовать разные площадки ВП для артикуляции желания видеть перспективу членства как часть политики ЕС.
Да, Геннадий, у нас здесь пока что идет разговор дуэтом, и то что меня как ведущего много прямо сразу, объясняется задачей не оставлять Вас в одиночестве, пока начнут и другие участники писать)))
Дело в том, что вообще ВП и подписанные соглашения в рамках этой программы вообще пришли на замену прежних соглашений, которые действовали с 90-х годов, и сроки которых уже заканчивались к период запуска ВП. Здесь, думаю, что Украина не совсем исключение. Хотя бы на примере Армении, которая взяла 4-летний тайм-аут (с 2013 по 2017 гг), тоже, как анонсировалось, из соображений безопасности, можно констатировать, что необходимость подписания с ней нового соглашения, сподвигло ЕС на ряд компромиссных решений. И в результате, ЕС подписал с Арменией соглашение. Причем при прежних властях РА, для которых интеграция с ЕС носила формальный, поверхностный характер. Думаю, что этот фактор – фактор необходимости заключения новых договоров, даже со странами с подчеркнуто низким порогом демократий и не проявляющих абсолютно никакого интереса к блоку политических преобразований (как например, с Азербайджаном с его бессменным президентом) играл если не главную, то важную роль.
Вы с этим согласны?
Приветствую всех! Согласен с мнением Геннадия на тему перспектив расширения, а к теме многосторонности обращнусь после того, как другие коллеги выступят с “вступительными речами”. Поэтому вернусь к первому вопросу. Основным достижением прошедших 10 лет Восточного Партнерства является, на мой взгляд, определение истинной цены претензий и амбиции 6 стран партнеров, или, по крайней мере, части их обществ, на принадлежность к европейскому политическому и цивилизационному пространству. Вместе с тем этот наполненный кризисными явлениями период позволил оценить способность Европейского Союза распространять на Восток свою интеграционную энергию. Это означает, что впредь все участники процесса будут более реалистично оценивать свои возможности и продолжение сотрудничества с партнерами – какую бы форму оно ни принимало – даст более предсказуемые результаты. Главное же разочарование от политики ВП заключается в том, что разница в уровне демократического развития и модернизации между странами региона не уменьшилась, а увеличилась. Это свидетельствует о том, что, независимо от тех или иных отдельно взятых успехов, инициатива в целом вряд ли достигла поставленных целей.
Армения оказалась самым непоследовательным участником «шестерки». Вступив в процесс как представитель второго эшелона, она на удивление эффективно подключилась к переговорам по Соглашению об ассоциации с ЕС, за три с половиной года продвинулась по многим компонентам дальше тройки лидеров (Украины, Молдовы и Грузии), но 3 сентября 2013 непосредственно перед ожидаемым «триумфом», фактически, отказалась от парафирования документа. Далее, после двухлетнего периода неопределенности в отношениях с Брюсселем, Ереван во второй раз продемонстрировал высокий уровень «переговороспособности» и на фоне разочарований и даже скандалов в ряде других стран Восточного партнерства довольно быстро подготовил с партнерами из ЕС обновленный документ (Соглашение о всеобъемлющем и расширенном партнерстве – СВРП) и на этот раз без особых эксцессов допел его до подписания в ноябре 2017. В сочетании с «бархатной революцией» апреля 2018 это Соглашение могло стать ключевым фактором для решительных реформ едва ли ни по всем направлениям политической, экономической и социальной сфер. Однако новые, в отличие от своих предшественников, в высшей степени легитимные, пользующиеся доверием сограждан власти РА за полтора года крайне мало продвинулись вперед в плане реализации СВРП, поставив под сомнение свою компетентность и реформаторский потенциал. Хоть и не в той же степени, что после 3 сентября 2013, Ереван рискует во второй раз вызвать разочарования как не очень благонадежный партнер. Подводя итог этого десятилетнего периода в отношениях между Арменией и ЕС, можно записать в актив открытость страны для европейских интеграционных инициатив, умение определенной части ее бюрократии работать над стратегическими документами, что, однако, не дает ожидаемых плодов из-за чрезмерной зависимости от России в вопросах сотрудничества с третьими сторонами, а также из-за недостатка политической воли и умений в практическом решении задач.
Приветствую, Борис! Вы подняли интересный вопрос по завышенным ожиданиям некоторых стран ВП и “способности Европейского Союза распространять на Восток свою интеграционную энергию.”
И получается, что принцип “more for more” анонсировался изначально как нечто, с определенным потолком возможностей как для самих стран, так и для ЕС. И этим потолком оказались такие факторы, как безопасность и конфликты. Вы с этим согласны?
Здравствуйте уважаемые коллеги и друзья.
Подключаюсь к дискуссии в полдень по местному времени и для начала хочу позиционировать себя как убежденного про-европейца, который рассматривает Евросоюз, как конечную гавань народа Грузии. Я считаю Евросоюз самым грандиозным интеграционным (добровольным!) проектом в истории человечества и желаю ему всяческих успехов. А увертюра эта мне понадобилась потому, что мне, наверное, не избежать критических замечаний в адрес сегодняшней Европы и Евросоюза в частности, но делать я это буду не как злопыхатель, а как искрениий доброжелатель, которого не могут не тревожить развивающиеся в Старом свете процессы.
В то же самое время, мне не свойственно “сваливать с больной головы на здоровую”, и проблемы, в основе которых лежит наша собственная нерадивость, недомыслие, иной раз – несостоятельность и пр. перекладывать не плечи европейцев я не стану.
Теперь, после этого “лирического вступления”, скажу, что Соглашение об ассоциации и безвизовый режим с Евросоюзом – эпохальные события для Грузии, потенциал которых, впрочем, нами использован пока еще лишь в незначительной степени. Тем не менее, этого достаточно для того, чтобы позитивно оценить ВП с грузинской точки зрения.
Приветствую, г-н Хаиндрава. Надеюсь, что Вы успели ознакомиться с первыми постами, в которых четко обозначены первые вопросы – об итогах , где есть и вопросы по урокам, разочарованиям как в странах ВП, так и в ЕС. И еще будет возможность ознакомиться с Вашим мнением по этим аспектам тоже.
… я бы не назвал подписание ЕС разноуровневых соглашений со странами ЕС “компромиссом”. Для наших европейских партнеров крайне важно иметь правовую базу для выстраивания отношений с любой страной, поэтому по истечении сроков действия прежних документов необходимо было создать новые, причем того содержания, к которому готова каждая конкретная страна. Именно поэтому переговоры порой занимают несколько лет.
Не думаю, что “more for more” имел заданный потолок. Он давал возможность каждому партнеру оценить свои сили и служил стимулом для попыток поднять собственную планку. А то, что в каких-то случаях важную роль играли вопросы безопасности и конфликты, в других (точнее, почти во всех) – стремление местных правящих элит, с одной стороны, оторвать кусок побольше от ЕС, но при этом не лишать себя прелестей авторитарного правления, коррупционных доходов и пр. бесспорно.
Мне представляется, что политика ЕС в рамках ВП претерпела за минувшее десятилетие определенную метаморфозу. Поначалу отношение Брюсселя к шести странам-участницам было не то чтобы одинаковым, но определенная “уравниловка” просматривалась. Однако, в ходе развития самой программы, а в параллельном режиме – различного развития внутренних процессов в странах-участницах (и вокруг них), наметились контуры дифференцированных подходов. Принцип “more for more” стал ощутимее, хотя и, на мой вкус, в недостаточной мере.
В то же самое время изначально было заявлено, что ВП не следует рассматривать, как подготовку к членству в ЕС (в НАТО подобную нагрузку несет т.н. План действий по членству – MAP), а некоторые аналитики даже заявили полушутливо, что ВП – это программа по предотвращению членства. На сегодняшний день со стороны ЕС ясности в этом вопросе больше не стало (по разным причинам, коснуться которых нам, видимо, предстоит), зато четче выявились планы и амбиции стран-участниц, которые делятся на две группы: Украина-Грузия-Молдова и Беларусь-Азербайджан. На естественный вопрос – а где же Армения? – отвечу, что душой она в первой группе, а разумом (если угодно – по необходимости) – во второй. Вот в этой парадигме приходится, как говорится, жить и работать, и здесь же кроются причины для недовольства, разочарования, недопонимания. Недовольства, кстати, взаимного – чем-то недовольны в Брюсселе, чем-то – в Кишиневе и Ереване.
При этом, о “юбилее” ВП вспомнила не только Лаура, но и кое-кто в Брюсселе. Поэтому от следующего еврокомиссара на этом направлении к середине будущего года ждут обновленного видения, обновленной концепции ВП, и, надеюсь, дождутся. Хотелось бы, конечно, чтобы ВП не оказалось на периферии политики ЕС, но, с учетом количества и разнообразия проблем, в которых нынче барахтается ЕС, обольщаться не следует. Впрочем, обольщаться вообще никогда не следует; следует работать самим…
Здравствуйте уважаемые коллеги,
Извиняюсь за позднее подключение. К сожалению не разделяю оптимизма коллег по поводу восточного партнерства в частности участия Азербайджана в этрй программе. Нынешнее руководство Азербайджана пытается сохранить наименьший, чисто формальный уровень, участия в этой программе, т.е предпочитает формулу “less for less”. До сегодняшнего дня Азербайджан не вступил в во Всемирную Торговую Организацию, и реально не проявляет особого желания к вступлению. Это связано с тем, что вся экономика страны, вся банковская система находится в руках семьи Алиева. Они естественно не хотят прозрачности.
Власти пытаются максимально снизить уровень сотрудничества по проблемам прав человека и демократии. К сожалению по уровню демократии Азербайджан далеко позади Белоруссии, не говоря о других членах ВП.
Приветствую г-н Маммадов! Да, это очевидные обстоятельства относительно Азербайджана. И собственно, хотя и циркулировала оценка о том, что причиной оттягивания подписания соглашения между Азербайджаном и ЕС является однозначная формулировка о поддержании террцелостности АР, но очевидно есть и другие причины. И кажется они кроются в разительно слабом блоке по правам и демсвободам по сравнению с экономическим, торговым и другим, не политическим блокам. И тем не менее, есть четкая линия со стороны ЕС на продвижение этого процесса вперед вплоть до подписания. Чем Вы, как человек в свое время работавший с кухней ЕС, можете это объяснить?
Кстати, в прошлогодней декларации протест Украины вызвала и абсолютно ничегонеговорящая формулировка по необходимости соблюдения норм международного права, когда были четкие ожидания от ЕС по формулировкам по Крыму и Донбассу.
Я бы хотела, чтобы мы попробовали обратиться к этому вопросу с точки зрения уроков для самого ЕС. К ним я просила обратиться также с утра.
ВОПРОСЫ ВСЕМ, хотя и по странам
Если я правильно понимаю выступления Геннадия Максака и Ивлиана Хаиндрава, то самый значительный итог взаимоотношений Грузи и Украины с ЕС – это заключенные соглашения по ассоциации. А в чем конкретно проявляется этот выдающийся итог в реалиях, в сфере экономики, внутренних свобод?
Так, я бы хотела подвести всех к блоку внутренних особенностей/ресурсов сотрудничества с ЕС и интеграции у кого как получиться с ней.
Возьмем процессы протестов второе лето подряд в Грузии, которые на мой взгляд были связанны не только с Россией, но и с некоторым недовольством, неудовлетворенностью относительно внутренних глубинных, а не формальных реформ в стране. Протесты скорее имели внутриполитический, чем внешнеполитический генезис.
Или факт выбора г-на Зеленского президентом, вместо прежнего проезидента с ярко выраженной проевропейской риторикой.
Или возьмем армянский кейс. И он не обязательно обращен только к БОРИСУ НАВАСАРДЯНУ, который написал, что есть факт затягивания новыми властями Армении реализации соглашения с ЕС. Но, с моей точки зрения, хотя и Пашинян и его команда пришли к власти формально не под европейскими лозунгами, по сути это была борьба ценностного характера, так напрямую корелирующая с прописанными в документах целями. Хотя бы с той точки зрения, что таким образом была пресечена попытка удержания у власти прежних сил до бесконечности, или проводимая политика прозрачности правления, или заявленные реформы глубокого институционального характера .
ВОПРОС 1- в чем особенности внутренних ресурсов и возможностей для ценностной, политической интеграции Армении, Грузии, Украины, и даже Азербайджана?
ВОПРОС 2 – В чем вы видите главные ошибки ЕС по отношению к странам ВП и даже если не брать во внимание то, что формально эти отношения объединены под общим лого ВП? Не будь этой программы, двухсторонние отношения все равно были бы, впрочем как сейчас они развиваются именно на двухстороннем уровне.
ВОПРОС 3 – Зачем на самом деле было включать в программу такие страны, как например, Азербайджан или Беларусь в эту программу? Если изначально ни одна из них не проявляла по понятным причинам особого горения в этом направлении?
ВОПРОС 4 – Считаете ли вы, как представители стран, заключившие соглашения с ЕС, что взаимоотношения развиваются на равноправной основе? Я это к тому, что, к примеру власти Азербайджана, постоянно акцентируют внимание на этой формулировке. Что, надо полагать, по их мнению, должно отличить АР от других стран ВП.
Я еще надеюсь на более активную работу и дискуссию. Потому что для стороннего глаза у нас на площадке царит завидная солидарность всех со всеми.
Вы совершенно правы.
Единственный пункт по которому позиция властей и оппозиции совпадает, это формулировка о территориальной целостности Азербайджана. Оппозиция настаивает чтобы этот пункт был бы равнозначным положениям прописанным в соглашениях с Молдовой, Грузией и Украиной, то есть признание территориальной целостности страны в рамках международно признанных границ.
Я считаю, что участие всех стран ВП важно вне зависимости от существующего режима в стране. Режимы меняются, а народы остаются. Я уверен, что демократические изменения которые произошли в Грузии и Армении скоро произойдут и в Азербайджане. Это лишь вопрос ближайшего времени
Регион Южного Кавказа очень взаимосвязан, несмотря на существующие конфликты. У ЕС есть большой опыт в разрешении конфликтов и уверен что ЕС может игграть большую активность в этом вопросе. Разрешение конфликтов также должно быть одним из условий для большей интеграции стран региона.
Арифу Маммадову
Г-н Маммадов, это очень интересная постановка вопроса- “Разрешение конфликтов также должно быть одним из условий для большей интеграции стран региона”.
Т.е. получается, что например Грузия, которая формально избавилась от своих конфликтов еще в августе 2008 года (да простят меня в Грузии) должна была уже хотя бы спустя 10 лет быть полноправным членом ЕС. А вот не получается так.
Нет, я имею ввиду разрешение конфликтов между странами региона. В 1997-2000 гг ЕС активно предлагало различные экономические стимулы для разрешения конфликтов. В частности восстановление ж.д сообщения по маршруту Карс–Гюмри–Нахичевань–
Мегри–Баку
https://www.international-alert.org/sites/default/files/Caucasus_Railway…
Нам всем следует также учитывать процессы в самом ЕС. Страны лоббировавшие в свое время ВП (Швеция и Польша) не проявляют того же энтузиазма сегодня. Кроме того в самом ЕС много противоречий между ее членами. Много неясностей по будущему ЕС после выхода Великобритании. Много разногласий по проблеме общей миграционной политики. Сейчас ЕС стал двухскоростной организацией и пока эти проблемы не будут решены, ВП тоже будет буксовать.
Кроме того, не могу понять как формально можно избавиться от конфликтов? 🙂 Даже линия разграничения постоянно передвигается вглубь территории Грузии.
Мы должны думать не только в контексте двусторонних отношений страна-ЕС, а также о более углубленном сотрудничестве между странами участницами программы.
Попробую ответить по пунктам.
1. Среди основополагающих ресурсов назову степень европейской самоидентификации народов, стремление жить по-европейски, желание и способность (народа и элиты) необратимо приближать образ своей жизни (мышления, отношения к труду, политической культуры) к европейскому. У нас – у южнокавказцев – стартовая позиция априори хуже, чем у украинцев, белорусов, молдован (не говоря о прибалтах, которые уже 15 лет как полномасштабно пребывают в евроатлантических структурах), чья географическая принадлежность к Европе (как минимум) не может быть поставлена под сомнение. Мы же (южнокавказские страны) расположены где-то в middle of nowhere, а потому нам все время приходится доказывать правомочность наших притязаний на членство в европейской семье народов, и нашу “полезность” Западу. И требования к грузинам предъявляют выше, чем, скажем, к молдованам (не в обиду им будет сказано).
2. Первоначальной ошибкой ЕС была попытка унифицированного подхода к шестерке (что я уже упомянул выше), а главнейшей – явная недооценка масштаба сопротивления России европеизации и евроинтеграции стремящихся к этому стран на востоке и юго-востоке Европы. Осознали это лишь после евромайдана, когда украинцев жестоко наказали за готовность подписать Соглашение об ассоциации с ЕС. Грузинский опыт 2008-го (хотя там во главе угла стоял вопрос НАТО а не ЕС) прошляпили с недопустимой легкомысленностью.
3. А как можно было их не включать? Если Европа может быть разноскоростной, почему южный Кавказ не может быть? Почему на Балканах применим асимметричный подход, а на Южном Кавказе он применим быть не может? Можно разве выдумать такую формулу, по которой Беларусь не будет соседствовать со странами ЕС? Просто не надо было стричь всех под одну гребенку, и сразу же заявить об асимметричности отношений с шестеркой.
Обойтись без ВП вообще? Можно было, наверное, но ведь до того была политика соседства, и правила игры требовали продолжения поступательного движения (или хотя бы имитации такового).
4. Они МОГУТ развиваться на равноправной основе, ибо принцип европейского взаимодействия – партнерство (а не диктат сильнейшего, как в случае евразийского проекта). Если мы сами не используем подобную возможность сполна, то и винить некого, кроме самих себя. Конечно, дисбаланс возможностей никуда не денется, но носить он будет не унизительрный характер, а – стимулирующий.
По сути формула Бориса “сколько стран, столько и групп” верна, и я готов принять ее. Но насколько готово склонное к унификации еврочиновничество работать по столь изощренной формуле? Шесть разных моделей взаимодействия?! Тебя, Борис, будут судить за доведение до массового самоубийства…
Согласен, в целом, с ответами Ивлиана по перечисленным вопроса, поэтому ради каких-то нюансов не стану отвечать схематично. Отмечу только, что ВП нужен был Европейской комиссии, чтобы пробить идею стратегической работы конкретно с восточными соседями. Если бы они представляли 6 разных проектов Совету ЕС и Европарламенту, те его просто не переварили бы. Такое проходит только с отдельными странами, имеющим чрезвычайное значение для Евросоюза. Украина, в принципе, могла бы рассматриваться как таковая и в какой-то степени процесс в ее случае шел в выделенном режиме. Но как тогда быть с остальными? Вот и пришлось подавать всех букетом, как это происходит и с рядом других регионов.
Думаю, мы подошли к теме “multilateral track of the EaP”. Поэтому поделюсь своими соображениями на этот счет.
Как любой геополитический проект (а Восточное Партнерство при всех оговорках следует признать таковым) предполагает формирование некой общей идентичности между ее участниками. К сожалению, символом таковой стали лишь несколько культурных инициатив, к примеру музыкальные ансамбли, собиравшие исполнителей из шести стран-партнеров. В принципиальных вопросах – модели развития, осознание общих угроз безопасности, формирование общего информационного пространства – общность бывших советских республик либо не состоялось вообще, либо обозначалась фрагментарно.
На определенном этапе в силу их бесперспективности в Брюсселе стали постепенно отказываться от проектов в многостороннем формате, отдавая предпочтение двусторонним отношения с каждым восточным соседом по-отдельности. Парламентская Ассамблея ВП (Евронест) стал площадкой не обсуждений возможностей совместного решения региональных вопросов, сколько противоборства, провоцируемого, главными образом, азербайджанской и армянской делегациями. «Приятным» исключением из всех институциональных структур ВП какое-то время оставался Форум гражданского общества Восточного Партнерства, где собирались, главным образом, единомышленники, имеющие общие представления о развитии региона в целом. Эта атмосфера влияла также на участников Форума из стран Евросоюза. Но и здесь через пару-тройку лет взаимодействия стали превалировать сугубо национальные подходы, а коллеги из ЕС тоже ориентировались на интересы своих близких партнеров в конкретных странах-партнерах. На экспертном уровне позиции представителей Грузии, Молдовы и Украины нередко стыкуются, но у меня возникает ощущение, что эта солидарность несколько искусственна, поскольку не всегда адекватно отражают реальные политические и прочие повестки этих стран. Процессы в Форуме – очень иллюстративный срез всех процессов в рамках Восточного Партнерства.
Вечерний блок дискуссии
Коллеги, приближается вечерний блок нашего обмена мнениями. Полагая в некоторых случаях, и зная в случае с другими участниками о том, что дневные часы у них были параллельно заняты другими также важными делами (а наш формат удобен, так как практически ничего не пропускаешь отсутствуя несколько часов подряд). надеюсь, что до конца дня, в вечерние часы И Геннадий Максак и Ариф Маммадов также ответят на пропущенные вопросы , которые я предлагала вашему вниманию в течение дня.
Хотела бы обратить внимание на тезис Арифа Маммадова о том, что решение конфликта должно быть одним из условий большей интеграции с ЕС. Интересно мнение остальных участников на этот счет.
И наконец, еще два вопроса до конца дня
ВОПРОС 5. Что такое евроинтеграция в общественном понимании ваших стран, с какими конкретными индикаторами в общественном понимании ассоциируется сотрудничество ЕС и Армении, Грузии, Украины и Азербайджана?
ВОПРОС 6. Имеет ли внутриполитическую функциональность в наших странах европейский кейс в целом? И с чем именно это связанно? Проще говоря, как тема европеизации страны и интеграции, продвижения по пути реализации договоренностей, или торможение используется в ваших странах во взаимоотношениях между властью и оппозицией, между властью и гражданским обществом?
Надо также учитывать современную геополитику,
степень заинтересованности или же сопротивления процессам внешних игроков.
Одним из основных лоббистов Восточного партнерства были Соединённые Штаты, целью которых было, через Швецию и Польшу максимально приблизить страны шестёрку стран ВП к Европе.
Сегодня очевидно, что это желание менее заметно. Явно виднл, что Соединённые Штаты стремятся в отдельности выстраивать свои отношения с каждой стран в индивидуальном порядке.
Сопротивляемость России же к интеграционным процессам стран Восточного партнерства не то что не уменьшилась, а еще более усилилась. Нельзя также не учитывать сложности в отношениях Брюсселя и Анкары, особенно для стран ЮК.
Частично согласен с Ивлианом и Борисом,
Каждая страна имеет свою специфику, исходя из географического расположения, соседства со странами Евросоюза, экономических интересов, а также исходя из стремления и желания каждой из стран к интеграции.
Не совсем согласен с мнением, что только европейские народы стремятся жить по европейски. Я думаю грузин, армянин, украинец или азербайджанец одинаково хотят жить хорошо, дать своим детям хорошее образование, иметь хороший уровень жизни. И в данном случае своеобразным эталоном является Европа.
Кроме того за последние 10 лет мы многому научились. Качество дорог, интернет услуг, уровня услуг в целом значительно улучшился.
Конкретно Азербайджан прежде всего интересен для Евросоюза как поставщик энергоресурсов, для обеспечения энергетической безопасности Евросоюза.
Власти Азербайджана также заинтересованы именно на акценте на сотрудничестве в области энергетики, пытаясь максимально снизить сотрудничество в области прав человека, демократии, а также самое главное ограничить возможность доступа на внутренний рынок товаров и услуг из ЕС. В Азербайддане нет филиала ни одного Европейскогл банка. Все, от нефти до банков находится в руках правящей семьи. Власти делают все возможное, чтобв максимально снизить прозрачность в таможне, так как многие махинации осущесьвляются именно там. Большие проблемы по всеобъемлющему партнерству между ЕС и Азербайджаном. Власти фактически отрезали доступ к информации по процессу переговоров для оппозиции и общества в целом. К сожалению ЕС закрывает на многое глаза, руководствуясь прежде всего на интересах, а не ценностных принципах.
Продолжаю отвечать на вопросы Лауры.
5. В понимании моих рядовых сограждан Евросоюз – место, где есть достаток и безопасность; в такое место логично стремиться. Сегодня Национально-демократический институт опубликовал данные очередного опроса населения, проведенного в июле; 78% поддерживают идею вступления Грузии в ЕС, т.е. поддержка остается стабильно высокой. Однако, в подобном отношении есть немалая доля инфантильности: игнорируется тот факт, что для того, чтобы жить в достатке, надо много и добросовестно работать, подчиняться законам, постоянно держать власти под контролем, словом – быть ответственным гражданином. А работать не хочется, быть законопослушным – тоже, “контроль” же власти, в лучшем случае, сводится к голосованию на выборах раз в четыре года. Справедливости ради скажу, что прогресс на этих направлениях, безусловно, есть, но более, чем за четверть века независимости он (прогресс) должен бы быть ощутимее.
6. Власть (нынешняя и бывшая) и оппозиция (нынешняя и бывшая) используют тему евроатлантической интеграции Грузии для обвинения друг друга во всех смертных грехах по схеме: мы – настоящие атлантисты, а вы обслуживаете интересы Кремля. Вот и весь дискурс, от которого ноют зубы. Зубы, судя по всему, начали от этого ныть и у наших западных партнеров, которые уже открыто призывают стороны прекратить грызню хотя бы по этому вопросу. Наша политическая культура, однако, оставляет желать много лучшего. Впрочем, политическая культура в ЕС тоже не на подъеме, но это – тема отдельного разговора.
И одна реплика по поводу справедливого наблюдения Арифа о том, что США “стремятся в отдельности выстраивать свои отношения с каждой из стран в индивидуальном порядке”. Это – почерк президента Трампа. Сохранит ли подобный подход следующая администрация, или это – случайное явление, покажет время. Однако то, что позволено Юпитеру, не позволено быку, т.е. небольшим (не самым сильным) государствам такая роскошь вряд ли доступна, и им выгоднее было бы поддерживать взаимодействие в сферах совпадающих интересов. ГУАМ, например, стоило бы реанимировать.
Добрый вечер, коллеги! Возвращаюсь в строй) Отвечая на вопрос Лауры, что дали Соглашения об ассоциации странам-партнерам. Прежде все правила игры, которые позволяют сроить прогнозированные отношения с партнерами и обществом внутри страны. Институты и процедуры, равно как и обязательства привести украинское законодательство в соответствие с законодательством ЕС, делают нас устойчивее. Другое дело, что элиты стран не всегда готовы к полной трансформации и отказу от коррупционных практик. Этим и была спровоцирована Революция Достоинства в Украине на рубеже 2013-2014 гг.
Отвечая на поставленные вопросы
ВОПРОС 1- Внутрення основа в Украине для интеграции – это, прежде всего общество. Напомню, именно отказ В. Януковича в свое время подписать Соглашение об ассоциации привел к началу краха его режима в Украине. То, что было много сделано внутри страны на уровне имплементации СА во многом зависело от давления либо артикулированных запросов общества.
ВОПРОС 2 – Главных ошибок ЕС несколько. Во-первых, это недооценка решимости России противодействовать любой инициативе ЕС в “зоне привилегированных интересов” Кремля. Во-вторых, недооценка “гибкости” национальных элит в обещании реформ и невыполения обещаний. Ну и в-третьих, это неясность перспектив для стран-партнеров, которые готовы к более глубокой интеграции.
ВОПРОС 3 – Главной проблемой политики ВП является разность интересов 6 стран-партнеров. Общаясь с разработчиками политики из польских аналитических центров, такое географическое объединение имело целью более легкого прохождения и утверждения ВП на уровне всех стран ЕС.
Хотя для Украины в данных реалиях формат 6 стран является политически невыгоден, ибо не позволяет четко акцентировать интересы и требовать от ЕС усиления вопросов безопасности на фоне длящейся российской оккупации украинской территории. Тут Киев готов идти на усиление формата 3 стран (Украины, Грузии и Молдовы). Созданы уже некоторые форматы на уровне правительств и парламентов.
ВОПРОС 4 – В отношениях Украины и ЕС нельзя сказать о равноправности отношений, если речь идет о политическом сегменте и двустороннем диалог. Евросоюз ведь не только заключил соглашения, но и посредством различных механизмов предоставляет финансовую помощь, что создает основу для легитимных требований выполнения обязательств.
ОБЪЯВЛЕНИЕ
Добрый вечер, коллеги! Подходит к концу первый день нашей работы. Утром мы продолжим дискуссию по двум другим темам, о которых я напишу в первом своем раннеутреннем посте.
Мое это объявление отнюдь не ограничивает вас сегодня писать еще.
Вместо колыбельной отреагирую на три вопроса, поднятых Лаурой: 1. Об увязке конфликтов и евроинтеграции 2. О представлениях в обществе относительно европеизации и 3. О присутствии европейской темы во внутриполитическом дискурсе. 1. Подобной увязки, за исключением украинского случая, на мой взгляд нет. и главная причина в отсутствии (за исключением далекой и туманной перспективы) компонента безопасности в предлагаемом ЕС партнерам наборе “услуг”. А учитывая, что конфликты в нашем регионе прошли или до сих пор находятся в более-менее горячей фазе, без этого компонента урегулирования и евроинтеграция представляют из себя разные, а в каких-то случаях даже антагонистические повестки. На данный момент, как я отметил выше, они идут рука об руку разве что в украинском контексте: взаимодействия Киева с европейскими столицами способствует продлению санкций против России и, в значительной степени, ее сдерживанию. Хотя не будем забывать, что возникновение самих конфликтов стало следствием евроатлантических устремлений страны. До недавнего времени существовали и такая увязка, что, мол, реформы по западному образцу повышают имидж страны и позволяют рассчитывать на поддержку международного сообщества в урегулировании конфликта. Но в сегодняшних реалиях этот тезис не получает убедительных подтверждений, несмотря на то, что, скажем, стороны армяно-азербайджанского конфликта продолжают предпринимать усилия в этом направлении. Отсюда вывод: “прямо пропорциональной” зависимости между прогрессом в евроинтеграции и в урегулировании конфликтов не существует. Решать эти вопросы в большинстве случаев странам ВП приходится по-отдельности. 2. Европейскость в наших представлениях объединяет в себе зажиточную жизнь, социальные гарантии и защищенные права, устроенный быт, доступ к высшим культурным достижениям человечества… За счет распространения антизападной пропаганды, а отчасти из-за реальных вызовов описанной выше сути европейскости в европейских же странах ее привлекательность, как минимум, в армянском обществе несколько снизилась. Это касается даже тех, кто эмигрирует или уже эмигрировал в страны ЕС – из многочисленных в прошлом стимулов сегодня доминируют возможности относительно безбедного существования. 3. До 2012 все более-менее значимые политические силы Армении в той или иной степени декларировали евроинтеграцию своим кредо. С проявлением открытой конфронтации между европейским и российским выбором бОльшая часть политического ландшафта стала поддержать переориентацию на евразийский проект. Сегодня огромные медийные и прочие ресурсы противников “бархатной революции” сделали все европейское (ценности, образ жизни, политику) мишенями оголтелой критики и дискредитации. А новая власть стеснительно обходит упоминания о европейском начале в своей внутриполитической повестке. В контексте заданной нам Лаурой темы я бы охарактеризовал описанный процесс как углубляющийся кризис национальной идентичности, вызванный политической конъюнктурой и давлением пропаганды. Ведь в сильной европейской составляющей самосознания армян сомнений быть не может.
ТЕМЫ И ВОПРОСЫ ВТОРОГО ДНЯ
Доброе утро, господа!
В определенной степени делая ставку на программу по приближению стран восточных регионов Европы с рядом труднопреодолимых конфликтов и ярко выраженных приоритетов безопасности, трудно себе представить, что в ЕС не осознавали о проблемах, с которыми придется сталкиваться им самим и странам участницам еще на берегу. Тем не менее, по причинам, описанным вами вчера, ВП, как общая программа, была запущена. Хотя и, правда, изначально было заявление о том, что успешное продвижение этой программы отнюдь не гарантирует вхождение в ЕС тем странам, которые собственно анонсировали эту свою цель и до программы.
Тем не менее ВП, как и любое другое тесное сотрудничество западных стран, организаций со странами особого интереса РФ воспринимается/воспринималось Россией как посягательство на свои интересы (простите за тафталогию). Вчера уже несколько раз вы указывали на важность геополитической компоненты евроинтеграции как таковой, и конкретно, Борис Навасардян, писал, что так или иначе ВП – это геополитическая программа. И Ариф Маммадов упоминал об этой составляющей.
И как писала я во вчерашнем первом выступлении, сегодня мы будем обсуждать эту тему.
В качестве второй темы дня предлагаю проанализировать возможные сценарии по будущему развитию программы, перспективы как ВП, так и политики ЕС в отношении наших стран.
ИТАК, ВОПРОСЫ ВТОРОГО ДНЯ
ПО ГЕОПОЛИТИКЕ
Вопрос 1 – В чем проявляется геополитичность программы ВП?
Вопрос 2 – Усилился ли фактор России в развитии отношений между странами ВП и ЕС после 10 лет запуска программы. И как это (усиление или не усиление) проявляется?
Вопрос 3- Как может возвращение России в СЕ сказаться на прежнем отношении к ВП, к сотрудничеству стран ВП с ЕС и так называемым собирательным Западом?
ПО ВОЗМОЖНЫМ ПЕРСПЕКТИВАМ- что может быть дальше?
Вопрос 4 – Какие есть перспективы, что дальше может быть с этой программой в обозримом будущем? С чем это может быть связанно и к каким ситуациям может привести?
Вопрос 5 – Какие особенно процессы, имеющие место сегодня в самом ЕС могут наиболее сильно (в контексте + или -) повлиять на политику ЕС в регионах стран ВП?
ВАЖНО
Настоятельно прошу участников, которые по тем или иным причинам вчера не ответили на все вопросы, выставленные модератором, сделать это в режиме P.S.
Желаю всем нам интересной работы.
О РАСПОРЯДКЕ ВТОРОГО ДНЯ
Коллеги, сегодня мы будем работать до 20.00 вечера по Еревану. Как только вы все ответите на мои вопросы и отреагируете на выступления других участников (я надеюсь, что это тоже будет иметь место), я бы просила выступить с заключительными резюме по нашей дискуссии. С наиболее важными для вас лично, как специалистов, выводами (тезисно). А также с вашей оценкой данного материала, насколько она полезна для вас, может в плане укрепления ваших прежних предположений и оценок по ВП в целом и отдельно по странам, а может и в плане новой информации по теме в целом и т.д.
Как только будут все заключительные резюме, в отмеченное время будет объявлено о завершении работы на нашей площадке.
Доброе утро. Отвечу на новые вопросы, после чего в силу занятости, видимо, буду иметь возможность только поучаствовать в резюмировании дискуссии. 1. “Геополитичность” ВП заключалась в том, что она стала частью плана по формированию, условно говоря, “единого евроатлантического рынка” (читай, “геополитического и геоэкономического пространства”), составляющими которого должны были стать бесспорные экономические и технологические преимущества, самая надежная система безопасности и цивилизационная консолидация. Территориально этот рынок предусматривал присоединение, как минимум, Северной Америки, всего Средиземноморья и восточных соседей ЕС. Предполагалось, что в итоге у России не должно было остаться иного выбора, кроме как присоединиться к этому проекту и сделать реальностью формулу “Европа от Лиссабона до Владивостока”. Разумеется, ЕС со своей моделью становился бы центром и обеспечивалось его долгосрочное глобальное лидерство, от которого все, в том числе наши страны должны были быть только счастливы. Однако в 2008-2009, когда эта идея получала окончательный вид были недооценены ряд потенциально препятствующих факторов – желание США самостоятельно отвечать на вызовы глобальной конкуренции, мощь экономической экспансии Китая. отразившееся в речи Путина на Мюнхенской конференции по безопасности 2007 неприятие Москвой идеи “конца истории” по западному сценарию, кризис в арабском мире, собственные представления Турции о будущей политической карте региона и ряд других факторов, в том числе производных от уже перечисленных.
2. Вероятно, следует ожидать определенных изменений относительно фактора России в странах ВП. Если первые шаги этой инициатиы ЕС, вопреки звучавшим официальным заявлениям свидетельствовали о том, что, чем дальше уходили партнеры от Москвы, тем ближе они оказывались к Брюсселю. Сегодня целый ряд влиятельных членов Евросоюза склонен придерживаться обратной формулы: чем меньше проблем у восточного соседа с Россией, тем надежнее будет сотрудничество с ним. Сказанное, естественно, не будет относиться к Украине. Но применительно к остальным – естественно, с разной степенью вероятности – эта формула может оказаться актуальной. Если мое предположение получит подтверждение, можно будет говорить о свертывании интеграционного потенциала Восточного Партнерства, какую бы форму оно ни принимало.
3. Дополнительным фактором является возвращение России к активной роли в Совете Европы. С учетом ожидаемой большей сосредоточенности Евросоюза с его вновь сформированными институтами на собственных заботах (существовал даже риск ликвидации должности комиссара по расширению и соседству), СЕ, опираясь на ресурсную поддержку Брюсселя, имеет шанс восстановить свою значимость в регионе ВП. Разумеется, речь идет о вопросах, связанных с демократизацией и правами человека. А это, в свою очередь, будет свидетельствовать о преодолении в определенной степени разграничения европейской политики относительно РФ и других членов Совета Европы на постсоветском пространстве. 4-5. В предыдущем комментарии я уже коснулся ожидаемой сосредоточенности ЕС вовнутрь. То есть, столкнувшись со множеством вызовов, страны Союза посчитают ограничить внешнюю экспансию (в хорошем смысле этого слова) и посвятить ближайшую пятилетку внутренней мобилизации для восстановления сил. Это может означать восприятие окружающего мира не как объекта для сотворения себе подобных, а всего лишь как партнеров для решения собственных задач. Соотвественно, ценность стран ВП для ЕС и перспективы на дальнейшее сближение будут определяться тем, что они смогут предложить. К примеру, Украина представляет очевидный интерес с точки зрения безопасности, все больше становящейся для ЕС задачей, которая требует самостоятельных решений. Это не означает, естественно, что привлекательность страны тем и ограничится. Азербайджан сохраняет важность для обеспечения энергетической безопасности ЕС, что, однако, может – как это было и в предыдущие годы – не столько способствовать, сколько препятствовать сближению в других сферах. Шанс Армении состоит в том, что в ЕС осознают угрозы ценностям, на которых он построен. И выступление в роли страны, которая может не только импортировать, но и экспортировать ценностный ресурс, не останется незамеченным. Реализация подобных шансов дается, разумеется, гораздо сложнее, чем связанных с экономикой, энергетикой или безопасностью…
Доброе утро коллеги!
Позволю себе сначала ответить на вопросы модератора, а потом в ходе конференции отреагирую на ваши позиции.
Итак,
Вопрос 1 – В моем понимании, геополитичность ВП скорее усматривалась со стороны Кремля, нежели закладывалась разработчиками в Брюсселе. Поскольку неясность конечной цели и объединение в одну программу совершенно разных стран региона вряд ди можно рассматривать как хорошо продуманный замысел Брюсселя, не говоря о далеко идущем геополитическом контексте. ЕС был заинтересован в стабильности своих границ и более или менее предсказуемом соседстве.
Вопрос 2 – Фактор России значительно усилился в отношениях стран партнеров и ЕС. Однако преобладает негативный контекст влияния. Во-первых, после агрессии России в Украине, ЕС предпринял несколько шагов санкционной политики в отношении России с целью побудить Кремль к прекращению нарушения суверенитета Украины. Ну и, естественно, вопрос России является ярким водоразделом между самими странами ВП, что сказывается на развитии политической составляющей политики и неэффективности ее объединительной цели.
Вопрос 3- В Украине очень негативно воспринимают возвращение России в СЕ, что является лишним доказательством упадка этой организации. Не думаю, что непосредственно это окажет влияние на политику ВП, но в долгосрочной перспективе, пожалуй, стоит ожидать усиления российского влияния в отдельных странах ЕС, что в конечном итоге может привести к “мельчанию” и размытию Восточного партнерства.
По перспективам ВП отдельно напишу чуть позже.
Мои ответы на первые три вопроса второго дня.
1. Я не склонен преувеличивать фактор геополитики, первоначально заложенный в ВП Евросоюзом (хотя подходы там разнились). Программа эта была задумана как локальная, направленная на, скажем так, улучшение климата (политического, экономического) на пространстве, прилегающем к ЕС. Если на этом пространстве будет спокойно и качество жизни будет улучшаться, то ЕС тоже будет спокойнее и безопаснее. Изначально было понятно, что где-то эти задачи будут решены более успешно, где-то – менее, но в любом случае разумнее приглядывать за процессами на этом пространстве (по возможности – направлять их), нежели оставлять без присмотра, или – на эксклюзивно российское усмотрение. Но воевать с Россией за это пространство никто не собирался и не собирается: за вторжение в Грузию в 2008 году против России даже санкции не учредили; “понадобилась” аннексия Крыма, чтобы на Западе поняли (хотя бы некоторые) что к чему. Т.е. получилась асимметрия: там, где для России была геополитика, для ЕС была рутина. По мере развития событий ситуация изменилась, и, во всяком случае, для граничащих с обсуждаемым пространством государств ЕС геополитическая составляющая программы ВП очевидна. А что думает по этому поводу ЕС в целом, узнаем, когда к середине будущего года появится новая концепция.
2. Из ответа на первый вопрос логически вытекает, что фактор усилился многократно, и украинские события 2014 года – главное (но не единственное) тому свидетельство. Еще до Украины был разворот на 180 градусов руководства Армении (ровно шесть лет том у назад); разворот, как думается, не вполне добровольный. Понимаю, что формально мне можно возразить – речь мол идет о ВП, а не об ассоциации с ЕС и прочей евроинтеграции, но ведь ясно же, что суть предмета – одна и та же.
А проявилось усиление роли России по-разному: Армению она инкорпорировала в “подведомственные” ей евразийские структуры, зато Украина резко и далеко ушла от нее (ментально, во всяком случае).
3. Возвращение России в Совет Европы – еще один имиджевый (и не только) удар по престижу Европы. Опять же, я не склонен преувеличивать значение и возможности этого института (СЕ), но факт восстановления РФ в правах воспринимается, как индульгенция Кремлю за все его реваншистские выходки. Как отступление перед грубой силой. Как измену декларированным ценностям и принципам.
В своем программном выступлении 27-го августа Э.Макрон, в частности, сказал (цитата): “… если мы продолжим действовать как раньше, то окончательно потеряем контроль. А это будет означать исчезновение”. Надеюсь, до этого не дойдет. Но действовать так, как до сих пор (или бездействовать вовсе) действительно нельзя. Тут уже не о нас (несчастных участниках программы ВП), а о самой Европе идет речь…
Я не склонен преувеличивать значение Совета Европы и не считаю что членство России в этой организации является карт-бланшом Запада. Прежде всего восстановление членства Российской делегации является для Запада одним из немногих рычагов воздействие на Россию. Кроме того финансовое положение Совета Европы оставляет желать лучшего. Учитывая что взнос России в бюджет организация составляет довольно значительную часть без ее общего бюджета, без ее восполнения и дополнительной финансовой поддержки СЕ был бы банкротом. К сожалению отношение ЕС к Совету Европы оставляет желать лучшего. Скандал связанный с икорной дипломатией, раскрыл лищь малую часть коорупционного айсберга в Совете Европы и нанес значительный имиджевой удар по этой организации. Если Совет Европы не предпримет дополнительные шаги то коррупционная сеть столь же легко восстановится, особенно с учетои того, что многие люди которые были вовлечены и принимали активное участие в этих процессах в секретариате и структурах СЕ никуда не делись.
Хотя сегодня это может показаться утопией, для меня было бы крайне интересно узнать мнение участников дискуссии по вопросу чисто гипотетической возможности установления прозрачных внутренних границ стран-участников Восточного партнерства с целью обеспечения свободы передвижения людей товаров и услуг.
В этом вопросе опыт европейского союза огромен.
Это помогло бы если и не к разрешению конфликтов, хотя бы ослаблению опасности возникновение новых очагов напряженности на границах.
Недавно мы были свидетелями ситуации при которой, напряженность вокруг монастырского комплекса на границе между Грузией и Азербайджаном могла бы закончиться более печальными последствиями.
Хотя напряженность спала, но осадок остался с обеих сторон.
К сожалению вероятность обострение конфликтов остаётся очень высокой, особенно на фоне обострение региональный напряженности. При определенных обстоятельствах более крупные страны могли бы быть заинтересованы в возникновении конфликта в Закавказье для достижения далеко идущих геополитических целей.
Арифу Маммадову
Уважаемый г-н Маммадов, спасибо за Ваш комментарий относительно значения возвращения России в СЕ. Но, пожалуйста, если это возможно для Вас в принципе, постарайтесь отреагировать и на все другие вопросы, которые были выставлены мной сегодня утром.
Соглашусь с Ивлианом, что на начальном этапе в отношении партнеров существовала некая уравниловка. Но она обусловливалась не тем, что страны рассматривались как имеющие равные исходные данные, а стремлением иметь относительно равный конечный результат. Затем от иллюзии, что это возможно отказались – это произошло, практически, сразу после Варшавского саммита ВП 2011. И ныне особенности сотрудничества обусловлены как стремлением самих партнеров быть ближе к ЕС, так и заинтересованностью последнего в каждом из них по отдельности. Своей масштабностью и ресурсами наиболее привлекательна для Евросоюза Украина. С какими бы проблемам не сталкивалась эта страна, в целом ряде европейских столиц будут активно выступать за тесное сотрудничество с ней. Грузия привлекает европейских политиков своим неизменным пассионарным стремлением влиться в евроатлантическую семью. Молдова и Беларусь, независимо от прочих факторов, важны для ЕС в силу географического расположения и исторически сложившихся особых отношений с конкретными государствами-членами Евросоюза (Румынией в одном случае и Польшей, Литвой – в другом. Азербайджан ценен как партнер, прежде всего в энергетической сфере. В этом смысле Армения обладает наименьшей притягательной силой для европейцев. Ее козырем может стать эффективность в реализации целей партнерства, стабильность и невозбуждение головных болей из-за отношений с Россией. Последнее обстоятельство в разных европейских кругах может расцениваться двояко – и как положительное, и как отрицательное, но позволю себе прогноз на ближайшую перспективу, что плюс начнет все больше перевешивать минус. Хотя членство страны в Евразийском Экономическом Союзе останется фактором, тормозящим – даже чисто в техническом плане – укрепление торгово-экономическое сотрудничества с ЕС.
Уже ко второй-третьей годовщине ВП деление на две тройки – лидеров и аутсайдеров – было откорректирован выделением Армении в категорию “in between”, между странами, декларирующими цель вступления в ЕС и Азербайджаном с Беларусью, ограничивающими повестку взаимодействия с Евросоюзом лишь конкретными сферами. В 2013 у Еревана появился шанс заменить тройку лидеров на четверку, который был упущен. Дальнейшие события в регионе сделали деление стран Восточного Партнерства в значительной степени бессмысленными. Сегодня ситуация в каждой из шести стран настолько специфической, что не могло не наложить отпечаток и на характер их отношений с ЕС. Таким образом, думаю, сейчас правильнее применять формулу “сколько стран, столько и групп”.
ВНИМАНИЕ УЧАСТНИКОВ приглашаю на последний пост г-на Маммадова, где он просит участников поделиться своим мнением относительно прозрачности границ между странами ВП. Что вы об этом можете сказать?
Но у меня есть встречный вопрос к г-ну Маммадову. Как технически Вы это представляете хотя бы только в регионе ЮК? И при каких обстоятельствах это, на Ваш взгляд может стать реальностью?
Вопрос 1 – В чем проявляется геополитичность программы ВП?
Экономика Европы стагнирует, ей нужны новые рынки сбыта своей продукции, транспортные и энергетические корридоры. Усиление Китая и Индии и необходимость более коротких транспортных путей для связи с Юго Восточной Азией (Шелковый путь) усиливает значение наших стран. + для обеспечения энергобезопасности Европы газовые и нефтяные рессурсы стран каспийского бассейна представляют для Европы большую значимость. Пока возможности расширенич вличния на Среднюю Азию ограничены ввиду сильных позиций России в этих странах. Но это пока.
Вопрос 2 – Усилился ли фактор России в развитии отношений между странами ВП и ЕС после 10 лет запуска программы. И как это (усиление или не усиление) проявляется?
Россия очень важный фактор во всех странах ВП, хотим мы этого или нет. Кроме того при малом влиянии санкций ЕС, они будут ослабевать. Италия, Кипр и ряд других стран за снятие санкций.
Наиболее сильны позиции России в Армении, Азербайджане, Белорусии. Но мы видим также усиление влияния России на процессы происходящие в Молдове, Грузии. Надо нам перестать верить в дядюшку с Запада, который нас будет оберегать от России. Запад будет двигаться ровно настолько насколько будет ему позволять Россия.
Вопрос 3- Как может возвращение России в СЕ сказаться на прежнем отношении к ВП, к сотрудничеству стран ВП с ЕС и так называемым собирательным Западом?
Для России возвращение в СЕ важно только в плане имиджа, а так Россия понимает слабость СЕ. Кроме того в СЕ Россия может работать с Евродепутатами по другим направлениям, больше для усиления своего лобби в национальных парламентах стран ЕС. Икру и конверты пока никто не отменял. Как это работало раньше, будет работать и впредь. Возможно новый председатель ПАСЕ уже не полетит в Сирию для оказания политической поддержки Асаду, но для других целей почему бы и нет. В рамках ПАСЕ у делегации РФ и Турции большое количество мест и учитывая совпадение интересов по многим вопросам и имея достаточное количество голосов+ друзья-любители конвертов то можно спокойно провести пару резолюций на которые можно будет ссылаться для других целей.
ПО ВОЗМОЖНЫМ ПЕРСПЕКТИВАМ- что может быть дальше?
Перспективы крайне туманные. ЕС надо разобраться самой куда она движется.
Вопрос 4 – Какие есть перспективы, что дальше может быть с этой программой в обозримом будущем? С чем это может быть связанно и к каким ситуациям может привести?
Вопрос 5 – Какие особенно процессы, имеющие место сегодня в самом ЕС могут наиболее сильно (в контексте + или -) повлиять на политику ЕС в регионах стран ВП?
Победа Евроскептиков на последних европейских выборах, разногласия между странами ЕС, полный провал миграционной политики, политики в отношениях с Россией, а также снижения интересов США к ЕС, фактическая поддержка Брексита, миграционной политики Виктора Орбана итд делают туманными и будущее ЕС и ее политики ВП.
Я согласен с коллегами, что само по себе Восточное Партнерство рассматривалось Евросоюз как локальный проект именно с теми целями, которые сформулировали Геннадий и Ивлиан. Но никак не могу согласиться с тем, что этот фрагмент внешних действий Брюсселя не был вписан в какое-то обширное полотно с видением будущего планеты и места в нем ЕС. Хочу верить, что, несмотря на доминирование в кабинетах европейских структур сугубо бюрократических пододов, полностью ликвидировано миссия «архитекторов» и у Шумана, Монне, Аденаужра, Спинелли и др. есть (и присутствовали, в частности, при разработке политики ВП) последователи, которые способны сочетать в каждой инициативе глобальные и локальные подходы.
Что касается гипотетического «вброса» Арифа о прозрачности границ нашего регионе, считаю его возможным только если нынешние страны ВП окажутся частью более масштабного и в высшей степени успешной интеграционной инициативы. Уже много лет назад эксцентричная и креативная Европейская радикальная партия озвучила идею незамедлительного принятия трех южнокавказских стран в ЕС как рецепт урегулирования межэтнических конфликтов. Нечто такое, но в более реалистичном исполнении позволило бы рассматривать тему прозрачности границ как представляющую практический интерес.
Поскольку не уверен, что смогу еще раз подключиться к дискуссии до ее завершения, хочу безоговорочно подписаться под вчерашней фразой Ивлиана “Я считаю Евросоюз самым грандиозным интеграционным (добровольным!) проектом в истории человечества и желаю ему всяческих успехов”. От этого успеха зависят и все наши оптимистичные представления о будущем. Актуальность ВП сохранится и эта инициатива вернется к своему выскому первоначальному смыслу, если ЕС справится с многочисленными вызовами, которые сегодня существенно умерили его амбиции. В противном случае решать свои жизненные проблемы каждому из наших государств придется по одиночке, преодолевая огромные трудности.
ПО ВОЗМОЖНЫМ ПЕРСПЕКТИВАМ
Вопрос 4 – Какие есть перспективы, что дальше может быть с этой программой в обозримом будущем? С чем это может быть связанно и к каким ситуациям может привести?
Значительным опасением со стороны стран-партнеров было уменьшение политического влияния стран ЕС на политику ВП, перенос ее с уровня решения членов ЕС на технический уровень европейских институтов. В этой канве рассматривалось также возможное объединение всех внешних политик ЕС под одним зонтиком DNICI, что уменьшило бы значительно политическую идентичность ВП.
К счастью, этого пока не произошло, а Восточное партнерство остается на повестке для ЕС как отдельная политика. Перспективой развития можно считать готовность Брюсселя включаться в формирования нового горизонта политики ВП на 5-10 лет. Хотя двусторонние треки будить и дальше доминировать в этой политике, можно также ожидать, что многосторонняя архитектура будет и дальше совершенствоваться, в том числе и в направлении выделения отдельных площадок для кооперации стран, вышедших на уровень политической ассоциации и экономической интеграции. Тут интересно дальнейшее движение к секторальной интеграции с ЕС, где Украина сейчас выходит в лидеры по направления цифрового, таможенного, энергетического союзов. Эти темы могут потенциально заинтересовать и других подписантов соглашений об ассоциации.
Вопрос 5
Процессов, влияющих на политику ВП, можно выделить несколько. Тут я пойду за региональным или географическим критерием структурирования процессов.
1. Внутренние трансформации самого ЕС, рафинирование трансформации внешнеполитических инструментов и процесса принятия решений.
2. Дальнейшая позиция России в отношениях со странами Ес и странами региона ВП.
3. Ну и, конечно, трансформации, имеющие место в каждой из стран-партнеров.
Увы, непрогнозируемость присуща каждому из направлений и потенциально может видоизменить формат ВП.
В ответ на возможность прозрачных границ я тут очень большой скептик, хотя частично при помощи европейских ресурсов мы можем упорядочить наши пограничные и приграничные вопросы (демаркация, совместные пункты пропуска, приграничная инфорастуктура и тд).
Борису Навасардяну.
Согласен, что ВП могла быть частью большего глобального виденья кооперации ЕС с миром. Как минимум, с соседством ЕС. Но слабость позиций по отдельным вопросам говорит о том, что, либо это глобальное виденье было ошибочным либо слишком амбициозным. В любом случае, ЕС пришел неподготовленным к участию в решении проблемных вопросов стран соседей. И это не только в регионе ВП, это справедливо и в отношении южной части соседства Евросоюза.
Ответы, вернее – реакция на четвертый и пятый вопросы Лауры.
4. По большому счету, сказать мне нечего. Ситуация настолько размытая, туманная, неоднозначная, что прогнозировать что-либо просто не берусь. Невольно вспоминается, как три года тому назад я заснул с Британией в составе ЕС, а проснулся с Брекситом.
5.Борис очень точно подметил “доминирование в кабинетах европейских структур сугубо бюрократических подходов”. Я пойду еще дальше, и скажу, что европейский мейнстрим явно преждевременно стал производить бюрократов вместо политиков. Сколько коллегам по дискуссии понадобится времени, чтобы вспомнить предшественника не оставляющего неизгладимого следа Юнкера? А вспомнив фамилию, какие свершения Ван Ромпея придут вам на ум? Сколько дней мы будем помнить Могерини после истечения ее срока? Столько же, сколько помнили Эштон, не так ли? И куда Европа пойдет с подобными лидерами? Которых не выбирают в силу их яркости, креативности, видения, потенциала, а ПОДБИРАЮТ по комбинации географических, гендерных, гастрономических, графологических и прочих факторов на букву “г”?
Лаура может заблокировать этот мой неполиткорректный пассаж, но ситуация-то от этого не исправится, не так ли?
Грядут трудные годы для всех нас (а когда, собственно, они были легкими?). Надо выжить (survive) как народам и государствам в прямом смысле этого слова. Надо не потерять цели и ориентиры, не предать ценности, не обескультуриться. Надо проявить не только стойкость, но и, если угодно, изворотливость. И тогда что-то да появится – так всегда бывает. Надеюсь, появится переосмысленная, оздоровившаяся, обновленная Европа, в которой найдется место и нам – выжившим.
Г-н Хаиндрава, я то уж точно ничего блокировать не буду, так как 1. это – Ваша точка зрения, с которой я тоже согласна. И хоть и эта моя реплика может показаться нарушением правил модерации, но надеюсь, что вы как участники, простите меня за это. И 2. не политкорректность – не повод для блока. Тем более, что мы здесь второй день подряд собрались не ради политкорректности, а осмысления проблем с профессиональной точки зрения. Что считаю очень важным.
НАПОМИНАНИЕ
Коллеги, напоминаю, о своей просьбе к вам выступить с заключительными резюме по нашей дискуссии. В в 20.00 по Еревану будет объявление о завершении нашей конференции. В случае, если не успеваете выставить свои последние посты до этого часа, вы сможете это сделать и после меня. Этот формат позволяет применить такие вольности в онлайн режиме.
О! Вот в этом мы обгоняем Европу. Ибо мы еще не потеряли способность называть вещи своими именами и, как правильно заметила Лаура, осмыслять проблемы с профессиональной точки зрения. А пресловутая политкорректность привела к тому, что за нагромождением “нейтральных” слов размывается сама проблема, а путь ее решения и вовсе исчезает из виду.
Пользуясь своим пребыванием в дискуссионном пространстве, хочу искренне поблагодарить коллег за общение. С Борисом, как всегда, интересно было обменяться мнениями. С Геннадием – сверить часы, и (не)лишний раз убедиться, что киевское и тбилисское время совпадают. Ариф привнес свой, оригинальный взгляд на обсуждаемые процессы. Лауре – респект за подбор темы и участников.
Остаюсь на связи,
Ивлиан
ДИСКУССИЯ ВКРАТЦЕ
Коллеги, подходит к концу наша дискуссия по итогам и возможным перспективам 10-летней программы ВП для стран участниц и для ЕС. По целому ряду с моей точки зрения принципиальных вопросов вы представили свое мнение. Это были ваши оценки итогов, сбившихся ожиданий и самых главных разочарований спустя 10 лет после запуска программы ВП. Мы представили и внутренний аспект евроинтеграции в наших странах, и с точки зрения внутриполитической борьбы между властью и оппозицией наших стран, и с точки зрения более широкого общественного дискурса.
Главные итоги ВП за 10 лет – это соглашения об ассоциации Украины, Грузии, Молдовы с ЕС, которые можно считать оправданными ожиданиями этих стран (Г Максак, И. Хаиндрава). А также – это возможность оценить способность Европейского Союза распространять на Восток свою интеграционную энергию . А с другой стороны, реалистично оценивать свои возможности и продолжение сотрудничества с партнерами – какую бы форму оно ни принимало – даст более предсказуемые результаты (Б. Навасардян). Что касается Азербайджана, то с точки зрения А. Маммадова, нынешнее руководство Азербайджана пытается сохранить наименьший, чисто формальный уровень участия в этой программе, предпочитая формулу “less for less”.
Из разочарований – названы в первую очередь смутная перспектива членства стран в ЕС, которые проявляют особый интерес в этом, и слабая компонента безопасности в рамках политики ВП. ЕС пришел неподготовленным к участию в решении проблемных вопросов стран соседей. И это не только в регионе ВП, это справедливо и в отношении южной части соседства Евросоюза (Г. Максак).
Власти Азербайджана фактически отрезали доступ к информации по процессу переговоров для оппозиции и общества в целом. А ЕС закрывает на многое глаза, руководствуясь прежде всего интересами, а не ценностными принципами (А. Маммадов).
Несмотря на то, что на первый взгляд, при беглом просмотре материал демонстрировал больше согласие, чем несогласие во взглядах участников, тем не менее при внимательном ознакомлении с ним выявились и разные оценки.
Так, по геополитической составляющей и фактору России у нас есть три разные мнения: 1. геополитичность ВП лежала в основе этой программы, как части стратегического плана о создании единого евроатлантического, геополитического и геоэкономического пространства (Б. Навасардян) и 2. геополитичность закладывалась не самими разработчиками ВП, а Россией (Г. Максак), и третье мнение, действия России в течение 10 лет программы ВП усилили геополитическую компоненту, которая там была, но все же ее не стоило бы и преувеличивать (И. Хаиндрава).
Участники высказали солидарное мнение по фактору России, который именно в силу усиления геополитической компоненты и действий России в отношении Украины, Грузии, укрепился по сравнению с первыми годами ВП. В итоге, это может сказаться на политике ЕС в отношении к странам ВП в том плане, что приоритетным станет преодоление проблем с Россией для самих стран, претендующих на поступательный процесс своей евроинтеграции (Б. Насавардян).
В нашем материале есть противоположные мнения относительно того, как скажется на политику в целом возвращение России в СЕ. С точки зрения Г. Максака это может привести к усилению роли российского влияния в отдельных странах ЕС и к “мельчанию” и размытию Восточного партнерства. С точки зрения И. Хаиндрава – это будет означать отступление перед грубой силой и измену декларированным ценностям и принципам. С точки зрения А. Маммадова, отношения между ЕС и СЕ испорчены из-за ряда коррупционных скандалов и не стоит преувеличивать роль СЕ. А вот с точки зрения Б. Навасардяна СЕ может получить шанс восстановить свою значимость в регионе ВП в вопросах демократизации и прав человека.
По вопросу перспектив ВП с учетом проблем внутри ЕС
С точки зрения Б. Навасардяна в ближайшую пятилетку ЕС будет больше занят внутренней мобилизацией и восстановлением сил. И в этих условиях ценность стран ВП для ЕС и перспективы на дальнейшее сближение будут определяться тем, что они смогут сами предложить ЕС. В вопросе что будет дальше скептичен А. Маммадов, который считает, что туманно и будущее ЕС, и ВП. И причина этому ряд таких факторов, как победа евроскептиков на последних европейских выборах, разногласия между странами ЕС, полный провал миграционной политики, политики в отношениях с Россией, снижение интересов США к ЕС, фактическая поддержка Брексита и т.д. Насчет туманности и сложно прогнозируемости будущего ВП высказались и представители Украины и Грузии – Г. Максак и И. Хаиндрава.
И ПОД ЗАНАВЕС
Коллеги, на этом наша онлайн конференция завершена. Через некоторое время весь материал будет вынесен на первую страницу нашего сайта и станет доступен для всех пользователей. Наиболее интересные на наш взгляд части материала в виде электронного бюллетеня на русском и английском языках будет разослан специалистам из разных стран, интересующихся данной проблематикой.
Благодарю всех за участие, работу на нашей площадке и надеюсь на новые дискуссии по актуальным проблемам для наших стран.
P.S. ЕЩЕ РАЗ – вы еще можете выступить со своими последними постами и после моего занавеса. Это пространство будет доступно до 12.00 по Еревану. После все будет вынесено на первую страницу.
Я также хотел бы поблагодарить всех участников дискуссии, особенно Лауру за ее модераторство и терпение . Извиняюсь за излишнего прямоту. Но после 6 лет работы в качестве посла в Евросоюзе и столько же лет в Совете Европы я видел столько лжи, коррупции, попыток скрыть коррупционные скандалы, потворство диктаторам в фальсификации выборов на всех уровнях. Я ни разу не видел жесткой позиции руководства ЕС или СЕ по проблемам политзаключенных, журналистов. А когда какой то порядочный депутат ЕП или ПАСЕ требовал более жестких мер, то все блокировалось на уровне политического руководства. Нефть, газ, интересы компаний ЕС выше декларируемых ценностей.
За то, что я дал показания по коррупции в СЕ независимой комиссии, я сейчас самый неделательный человек в стенах СЕ.
Сотрудники секретариата которые сгибались вдвое при виде меня сейчас от меня убегают. За что???
За то что я раскрыл коррупционнве схемы???
И в чем их разница от чиновников в наших странах ?
ЕС и особенно СЕ сегодня напоминает Советский Союз накануне развала. Если они не сделают выводов и не начнут серьезные реформы то их также ждёт развал . Первымт это поняли британцы, решив, что лучше уж пусть будет немного больно сегодня чем завтра, когда всё будет и так разваливаться. А мы также должны делать выводы.
Спасибо всем за дискуссию! Надеюсь, что наши озабоченности относительно неадекватности работы структур ЕС и СЕ важности целей Восточного Партнерства воспринимают и разделяют наши партнеры в странах Евросоюза, что сегодня, когда перед непосредственными вызовами встали они сами, будут мобилизованы ресурсы компетентности и ответственности для выхода из многочисленных сложных ситуаций – в том числе, связанных с нашим регионом. Но и наши страны, общества должны понимать, что прошло время, когда мы могли чувствовать себя исключительно ведомыми в светлое будущее. В сегодняшних международных процессах нельзя более ограничиваться ролью потребителей чужих идей и достижений, необходимо вносить и свой посильный вклад в общую европейскую мечту. Всего доброго и особая благодарность Лауре за модерацию.
О конференции и ее участниках
Онлайн конференция “Сотрудничество ЕС и стран ВП 10 лет спустя: что впереди?” будет проходить 18-19 сентября 2019г.
Конференция организована в рамках проекта “Публичные диалоги”для коммуникаций между армянскими и азербайджанскими специалистами – 2019” (“Public Dialogues” for Communication between Armenian and Azerbaijani Specialists – 2019”).
Этот проект Исследовательского центра “Регион” (Армения) и Института мира и демократии (Нидерланды) поддержан программой Black Sea Trust for Regional Cooperation.
В конференции принимают участие:
Борис Навасардян (Армения) – председатель Ереванского пресс-клуба,
Ариф Маммадов (Азербайджан) – Сопредседатель движения за демократию в Азербайджане (АНД), бывший посол Азербайджана в ЕС (2000-2006) и в СЕ (2006-2012),
Ивлиан Хаиндрава (Грузия) – политолог,
Геннадий Максак – координатор Украинской национальной платформы Форума гражданского общества “Восточного партнерства”, глава правления Совета внешней политики “Украинская призма”.
Конференцию модерирует Лаура Багдасарян (Армения) – директор Исследовательского центра “Регион”